Восставать из мёртвых для Обито было не впервой. Теперь его жизнь можно было поделить на три акта. Акт первый - детство, его влюбленность, глупые обиды и вечные опоздания, доброжелательность и наивность, благодаря чему он был неким исключением в клане Учиха. Акт второй - осуществление навязанного плана, его восстание из мёртвых, сломленный юнец легко поддался и позволил сделать из себя послушную марионетку, идущий, как ему казалось, к своей цели, но на деле, лишь выполняющий грязную работу, дабы проложить путь тому, кто всё это придумал, а затем пасть вновь. И третий акт - то, что происходило с ним в данный момент. Выброшенный в мир вновь, без цели, без ведома, кому и чем обязанный. Шатающийся по окрестностям родной страны подобно призраку, не уверенный, насколько он успел окрепнуть, чтобы использовать весь свой потенциал, и от того всё ещё не нагрянувший в саму Коноху. Пусть под конец стало известно, что он не был главным «плохим парнем» в Четвёртой Мировой Войне Ниндзя, это нисколько не отменило всего того, что он сделал. Во всем мире не хватит храмов, чтобы замолить его грехи. Прощения для него не было. Так зачем он вновь ступил на эту землю? По чьей воле он был вынужден дышать, существовать и мыслить, постепенно загоняя себя один и тот же тупик? Убийца.
Лицо со шрамами больше не скрыто за маской, силы возвратились к нему спустя время, физическое здоровье было восстановлено, чего нельзя было сказать о том, что скрывалось внутри головы мужчины. Словно пренебрегая своей защитой, он был облачен в привычные для себя вещи, не смотря на узнаваемость. Обычные синие штаны, белые сандали, роба клана Учиха с их моном на спине и широкий белый пояс с ремнем. На руках привычные уже перчатки, для завершения образа не хватало маски, что закрывала бы лицо убийцы, но скрывать свою личность уже не было смысла. Он был уродлив не столько снаружи, сколько внутри.
Удерживая в голове поток из нескончаемых и совершенно безрадостных мыслей, он старался держаться того места, на котором очнулся, но в ход событий вмешался случай. Короткий женский вскрик в чаще, приближающийся гомон из-за перекрикивания мужчин, очевидно, преследователями. Вряд ли лже-Мадара в прошлом стал бы вмешиваться, поставив всё на самотёк, совершенно не заинтересованный в спасении девицы, однако ныне мужчина хоть и переживал внутриличностный кризис, последовал на встречу нарастающему шуму.
Ранее он бы не задумываясь устранил помехи. Встреченные им люди некогда делились на два типа - те, что пережили встречу, потому что он был не заинтересован в их смерти, снисходительно, подобно божеству, позволяя тем жить, и те, для кого это всё заканчивалось летальным исходом. Бывало жестко, кроваво, показательно и изощренно. Смотря какой противник встаёт перед ним, ровня или мелкая сошка.
На опушке для девицы развязывалась целая трагедия, с её неспособностью за себя постоять и человеческой жестокостью со стороны неизвестных, скорее всего мелких разбойников. Мужчина держался на расстоянии, наблюдая за тем, что происходит, желая удостовериться, что жертве действительно нужна помощь, и это не ловушка для неосторожных охотников, однако когда ситуация стала оборачиваться совсем плачевно для девушки, решил, что сейчас как нельзя кстати ему явить себя.
Не желая более убивать, он вышел буквально из земли в самом эпицентре происходящего, отвлекая на себя внимание, и ожидаемо стал целью не разобравшихся как следует, кто перед ними, весьма посредственных в боевых навыках преступников. Неосязаемость, которую хоть как-то могли обойти и предсказать более опытные шиноби, сбивала с толку. Кулаки проходят сквозь его тело, оппоненты недоумевают и оказываются легко выведенными из игры, проваливаясь в небытие. Какими бы отбросами они не были, брать на себя ответственность за их жизни он не намеревался, прощупывая окружение на наличие затаившихся зрителей, но теперь, в чувствах тут оставались лишь двое. Он и неизвестная, что вопреки здравому смыслу не воспользовалась возможностью сбежать. Оставив скрученных мокутоном мужчин, он выпрямился и оглянулся на их жертву, не спеша к ней подходить, чтобы точно не спугнуть.

Отредактировано Uchiha Obito (02.09.19 20:12)

Некогда он был хорошим мальчонкой, тот, кто всегда старался помочь, не взирая на свои личные дела и занятность. Помогать для него было чем-то сродни само собой разумеющегося, как же не помочь, если у тебя есть и время, и сила, и возможность? Заслужить дурную славу среди своих товарищей как безответственный дурак, с абсолютно глупыми отмазками на вопрос, где он пропадал, статус извечного опаздуна и человека, на которого нельзя положиться. Делаешь добро, а оно встаёт тебе боком, но молодой Учиха никогда не расстраивался и не падал духом, хоть и обижался на товарища по команде. Бакакаши. Сеноволосый выскочка, однако мысли о нем не вызывают никакого негатива, как и прежде. Не он был виноват в смерти Рин, ни когда все подробности были скрыты от него, ни тем более тогда, когда Обито обо всём узнал. Хатаке стал хорошим человеком, героем, в отличии от него, того, кто некогда так распылялся о товарищах.
Глядя сейчас на девушку перед собой активированным шаринганом, он никак не мог взять в толк, почему она всё ещё здесь, не смотря на явное недоверие к тому, кто её спас. Не удивительно, что ныне люди потеряли веру в бескорыстность. Мир был испорчен ещё до того, как Обито, под личиной лже-Мадары, приложил к этому свои руки. Однако некоторая заминка между ними казалась ему слишком затянутой, настолько, что он решил уйти, дабы девушка наконец пришла в себя. Вполне вероятно, что именно его здесь нахождение давило на неё, угнетая, однако он не успел и шага сделать в сторону, когда она подала свой голос.
Он чуть морщится, не желая быть узнанным и тем более называть своё имя, поэтому отмалчивается, но видит, как её штормит, не совсем понимая, с чем это связано. Это от страха, только что пережитого стресса, или она не в себе? Подходить к ней он не спешит, дабы не раскрывать свою личность, но проследив за её движениями, в которых сквозили слабость с паникой, осторожно двинулся ей на встречу. Достаточно своевременно, учитывая, как во мраке леса было не разглядеть темной крови даже на более светлой коже, но запах этот ни с чем нельзя было спутать. Уловив его, Учиха оказался рядом с ней уже через секунду, поддерживая, ибо как бы девчонка не старалась, сознание то и дело пыталось покинуть её бренное тело.
-Кажется, мне все ещё нужна помощь…
На его лице на мгновение отражается недоумение, когда она обращается к нему, так и не дождавшись ответа на свой вопрос. Просит незнакомца о помощи, видимо, осознавая в полной мере своё плачевное состояние.
На лице Обито не выражается никаких эмоций, он отвлекается от неё лишь на мгновение, для того, чтобы вновь прощупать окрестности на наличие незваных гостей и просто любопытных глаз, но если кто и был рядом, так квартет временно отдыхающих мужиков. Смекнув, что оставаться тут не лучшая идея, а заставлять девчонку шуровать куда-то, даже с его помощью, ещё менее разумно, он решил переместить их в своё «карманное убежище». Камуи исказило пространство вокруг них, мягкая почва сменилась холодной каменной поверхностью, звуки леса сошли на нет, стало прохладнее.
Измерение Камуи было местом мрачным, безусловно удобным для носителя шарингана, ибо скрываясь в нём, он обрубал все следы извне. Чакру невозможно было выследить, а попасть в это измерение мог разве что Какаши, когда был носителем его второго глаза, как подарка на день рождение. Идеально ровные плиты, расположенные во всех направлениях от той, на которой они появились, уходили во все стороны настолько, насколько хватало зрения, постепенно смешиваясь с мраком. Здесь он хранил свои вещи, оружие, одежду, чтобы к ним всегда был доступ в бою или после него.
Мокутон быстро принял форму, отдаленно напоминающую стол, куда он усадил девушку, постепенно извлекая из сумки необходимое для обработки её ранения. Черная ткань её верха скрывала кровь, но влажность была видна на свету, поэтому осторожно поддев край, Обито осмотрел поврежденный бок. Порез не глубокий и не слишком большой, однако явно причинял дискомфорт с болью.
— Придётся потерпеть.
Он старается двигаться осторожно, чтобы не пугать её, тем более, когда достаёт из сумки кунай. Бинты, чистый материал, осталось лишь прижечь, чтобы остановить кровотечение. Высвобождаемая чакра элемента огня опаляет лезвие куная, раскаляя его, и в момент, когда девушка наконец понимает, к чему это приведёт, он крепко фиксирует её рукой, чтобы не смела мешать. С шипением и неприятным запахом горелой плоти, горячий металл прижигал края раны, пока девица тщетно билась от боли. Метод действенный, хоть и болезненный, этого должно было хватить на первое время, пока она не получит профессиональную помощь в больнице.
Она притихла, пока она бинтовал и заканчивал свою работу, сохраняя молчание и не спеша расспрашивать о причине, что привела её сюда. Вряд ли она действительно искала приключений для себя, тем более, таких. Даже при первом взгляде было понятно, что она не привыкла к подобным схваткам, и это вызывало даже больше вопросов. С чего она вообще решила путешествовать в одиночку, раз даже постоять за себя не в силах, или она разминулась со своим отрядом? Дать ответы на эти вопросы она в принципе могла и сама, но он не спрашивал, лишь желая убедиться, что она в состоянии идти дальше, готовый выпустить её в любой момент, если та попросит.

Обито не уверен, в какое время был вырван из небытия и возвращен к жизни, удерживая на лице спокойное выражение под пристальным взглядом незнакомки. Во взгляде её присутствовали страх с недоверием, но это были ожидаемые эмоции человека, которого несколько минут назад преследовали не совсем адекватные мужчины, а теперь неизвестный, откликнувшись на зов о помощи, непростительно бесцеремонно прикасался к ней. Без объяснений, без слов утешений, без попытки хоть как-то успокоить, чтобы она не дёргалась от любого его движения, пусть и понимала, что это лишь для её блага. Но разве она не узнаёт лицо убийцы, ныне не скрытое за маской? Спиралевидные шрамы на правой стороне лица, техника Камуи, шаринган и всё те же одежды, в которых он был на Войне. Вряд ли бы его деяния смогли стереть из истории, даже если бы повесили всё на Мадару, а раз его не узнали, либо с того времени прошло всего ничего, либо так много, что нынешнее поколение напрочь стёрло из памяти историю предков. Была идея, что девушка просто не знакома с произошедшим, но он счёл это маловероятным. Четвёртая мировая война шиноби – событие не из неприметных.
Он видел, что ей неудобно и мог сойти за откровенно безразличного к её чувствам человека, скорее мучителя, нежели реально спасителя, но за последнее время видящий всё лишь в черном свете, он отвык быть исключительно хорошим, как некогда, когда был мальчишкой. Слёзы девушки не цепляют, как и её общий весьма печальный вид, однако некоторый интерес в том, чтобы помочь ей, он испытывал. Даже если не понятно, за каким планом он вновь топчет эту землю, стоит сделать хоть что-то хорошее в противовес тому, что было в прошлом. Даже если это такая мелочь, как помочь одному единственному человеку, находящемуся в беде.
Всякий раз, как ему уже начинает казаться, всё выходит на какой-то иной уровень, выходя из-под контроля. Даже девушка оказывается не простой, когда через его тело проходит вибрация, вызванная спонтанным выбросом её сил – волна из крайне посредственно контролируемой и сосредоточенной чакры. Улучшенный геном, как смекает он из наблюдения и анализа, смотря на неё шаринганом. Тот активируется на интуитивном уровне, с первым проявлением чужой чакры, ибо как сенсор, он отлично это чувствовал. Всплеск кратковременный, после чего она лишь сильнее замыкается, словно испуганная и смущенная произошедшим.
Льнёт к нему, когда он заканчивает и не успевает отстраниться, чтобы не тревожить чужое личное пространство, на которое некогда попросту плюнул бы. Чужие прикосновения вызывают лишь интерес и некоторое недоумение, он не привык к такому близкому контакту, если это не сражение, и озадачено попробовал придержать её в плечах, как и прежде. От резких движений ей лучше отказаться, как и от прытких изучений лесов в ночное время суток, однако он по-прежнему не был в курсе, из-за чего к ней проявили столь сильный интерес. Если бы это было из-за её генома, то вряд ли бы в лесу он встретился с обычным пьяным сбродом. Да и так ли интересен кеккей генкай сейчас, в какое бы время они не жили?
— Из какого ты клана?
Вопрос произносится в светлую макушку довольно тихо, однако за неимением никаких посторонних звуков, за исключением их дыхания, он слышится отчётливо. Он поздно замечает её дрожь, рассудив, что это от температуры внутри измерения Камуи. Он не чувствовал никакого дискомфорта из-за клеток Хаширамы в своём теле, поэтому не мог знать, насколько действительно прохладно. Руками зафиксировав её положение на расстоянии от себя, он соображал на ходу, стоит ли оставлять её одну даже на короткий промежуток времени, чтобы переместиться по Камуи чуть дальше, где у него хранились вещи. Не приведя себе же достаточно аргументов для этого, он расстегнул ремень и снял с себя синий плащ, оставшись в светлой рубашке, который накинул девушке на плечи. Её поведение он отнёс к устало-замерзающему, поняв, почему она решила найти опору конкретно в нём. Вряд ли она доверяла ему безоговорочно, даже после того, как он помог ей дважды за короткую встречу, подсобив в недружелюбно настроенными товарищами и довольно лёгким, но неприятным, ранением. Теперь, когда он имел в своём распоряжении пусть и такого сомнительного, но всё же собеседника, ему было интересно разузнать кое-что о мире, в котором ему пришлось оказаться. Взамен он мог бы взаимно поделиться имеющейся информацией, однако на деле едва ли мог чем-то ей помочь так, как она могла выручить его самого. Быть зависимым от такого слабого человека было довольно необычно, но тот же улучшенный геном, использованный так бестолково, мог говорить о сокрытом потенциале незнакомки. Держать её насильно он, как и прежде, не собирался, желая владеть главной ценностью во все времена – информацией. Глаза с активированным шаринганом изучали её ещё какое-то время, прежде чем потухнуть, уступая черноте его родного цвета, он открыто смотрел на неё, забываясь, что это может пугать или смущать других людей. Находиться без маски было уже несколько непривычно, когда его лицо было так же открыто чужому глазу.

Тот, кто только что искал в нём опору, смотрел в его уродливое лицо с ужасом, но не от того, что видел, не от того, что всплыло в памяти страшной догадкой. Растревоженное собственным бесстрашием перед убийцей, на чьей совести невероятное количество невинных душ, ещё не верящий в свою правоту, но заведомо знающий ответ. Обито встречает этот взгляд стойко, ожидая, что подтверждение отзовётся в девушке напротив ненавистью или вспышкой злобы, вполне оправданной, если её клана не стало после того, что сделал он. Не меняется в лице, глядя на неё холодно и несколько устало, но склоняет голову в утвердительном жесте, удерживая зрительный контакт. Отводить глаза и проявлять слабость – не его, чувство вины маячило где-то на периферии, после стольких лет существования в тени чужой личности, выполняя план подобно послушному солдату и вынашивая в голове мечту о сотворении другого, идеального мира, масочник не уверен, что должен испытывать теперь. Проклятие Ненависти, бич клана Учиха, коснулось и его, пусть этому поспособствовал Мадара, сломив мальчонку, поэтому в его голове до сих пор сохранялся тот мрак, не смотря на то, что он отпустил всё, что его терзало, перед смертью. Не известно, сколько ему было отведено времени неведомым, тем, кто теперь правил балом, возомнив себя богом, воскресив его, но не позаботившись о том, чтобы вложить в своё уродливое творение новую цель. Не хотелось признавать, что сейчас он был брошен и растерян, не ведая, что делать теперь. Не осталось у него тут никаких дел, и эта обреченность отравляет его, как яд. Гордость и остатки самообладания не дают впасть в отчаяние – это было бы больше в духе его подростка, вечно жующего сопли, в то время как сам Обито считал себя сильным шиноби, пусть и остался в дураках.
— Ты удивлена, но не страшишься, – Учиха почти удивлён, но, как и прежде, не демонстрирует ничего, кроме умеренного интереса к девушке. – Почему?
Недавно она была в ужасе от нападения обычных мужчин, без навыков, без отличительных знаков, являющихся жалким сбродом, не только для него, но и для обладателя кеккей генкай, даже с таким уровнем управления чакры, как у неё. Вполне вероятно, что девушка просто из-за неуверенности в себе не оказала должного сопротивления, за что едва не поплатилась. Миролюбивость ли в ней в тот момент взыграла, или чувство собственной бесполезности, как некогда у него, прежде чем стать одним из сильнейших, даже с силой одного лишь глаза. Под правильным контролем и хорошей мотивацией она бы тоже многого смогла бы добиться, хоть сейчас ему казалась ироничной подобная идея. Он имел отличного учителя и был хорошим учеником, и это обернулось трагедией не только для него, но и для всего мира.
Он примерно догадывается, какие вопросы могут возникнуть у молодой особы, но и сам не отказался бы услышать на них же ответы от того, кто знает, какого Ками здесь творится. Именно он в этой ситуации – слепец, остро нуждающийся в ком-то зрячем, и, если так того угодно, в помощи, пусть проявление мальчишеского самолюбия не позволит произнести это в слух. По крайне мере, далеко не сразу и лишь после того, как постигнет всю силу своего бессилия. У него достаточно сил, опыта и возможностей, чтобы выживать самостоятельно какое-то время, если он не наберётся смелости сунуться в населенный пункт, не важно, Коноху или любое другое поселение. Заклеймённый в глазах всего мира, он не сможет снискать прощения ни в одном уголке этого мира, да и вряд ли будет стремиться к этому.
Кто-то справедливо может заметить – за что возможности вновь дышать был удостоен именно он? Не кто-то действительно заслуживший того, не чей-то муж, сын, отец, а убийца. Его мимолётная попытка хоть как-то повлиять на ход событий лишь в самом конце даже для него не имела какого-либо веса. К слову, он до сих пор не знает, чем закончилась та война. Неведение удручало, прибавляясь к общей массе давящего на него груза. Пролить свет на ситуацию, в общем и целом, могла сидящая перед ним девушка, на чьем лице так ярко отобразилось удивление с осознанием, но на котором он так и не увидел самого ожидаемого – неприязни, что счёл крайне странным. Как минимум она должна была в приступе бестолковой паники броситься от него прочь, решив, что после раскрытия его личности, он непременно предпримет попытку убрать её как свидетеля. Как максимум, она могла бы кинуться на него, в попытке сделать хоть что-то. Это вновь наталкивало на мысль, что девушка не была бестолковой, безрассудной или трусливой, пусть объяснить её мотивы он пока не мог, не составив о ней психологического портрета за неимением информации и совершенно не продумав тактику ведения беседы. Он не желал воздействовать на неё, чтобы получить своё, как сделал бы некогда, оправдывая это необходимостью для достижения высшей цели – мира, где никто бы не знал войны, насилия и горечи потери. Его тело было расслаблено, в доказательство своих мирных намерений, глаза смотрели на неё привычной чернотой – он был безоружен.